Валерий Сундарев: Мы всегда оставляем место для джазового хулиганства
В пятницу, 15 октября, в Концертном зале им. С. С. Прокофьева состоится большой праздничный концерт «I'm beginning to see the light» (англ. «Я начинаю видеть свет»). Он посвящён 60-летнему юбилею гитариста-виртуоза, художественного руководителя популярного джазового ансамбля «Уральский диксиленд» Валерия Сундарева.
Поздравить друга и коллегу соберутся известные российские музыканты: гитарист Евгений Побожий (Москва), композитор и пианист Андрей Кондаков (Санкт-Петербург), династический ансамбль, соединивший два поколения семьи гитариста Констатина Корчагина, Korchagin Family, нынешнее детище Сундарева – «Уральский диксиленд Игоря Бурко», а также коллектив, в котором в далёкие 1980-е гг. начиналась музыкальная карьера Валерия Петровича – Челябинский камерный хор им. В. В. Михальченко.
В преддверии концерта журналист агентства «Урал-пресс-информ» пообщался с музыкантом. Разговор шел о жизни, творческой карьере, философии джаза и вдохновении.
– Валерий Петрович, как вы пришли к джазу? Можете вспомнить какое-то знаковое событие из вашей жизни или человека, который подтолкнул к этому направлению?
– Я вырос в такое время, когда джаз был не очень популярен у нас в стране. Среди моих сверстников была больше популярна рок-музыка. В подростковом возрасте и в юности я тоже слушал рок. Параллельно в школе и в институте занимался в вокально-инструментальном ансамбле. В школьном ансамбле у меня был преподаватель Александр Павлович Швыряев, который не только учил с нами песни комсомольско-патриотической тематики, но и просвещал нас по мере возможностей. В том числе водил нас на концерты в филармонию. Здесь же я впервые услышал джаз. Я прекрасно помню: это был ансамбль «Ленинградский диксиленд», но в тот момент, в 10 классе, джаз особого впечатления на меня не произвел. Да, интересно: все виртуозы и музыка веселая. Но я любил более тяжелые стили.
После института я работал в школе учителем русского языка и литературы, женился и переехал на новую квартиру. Получилось так, что мы с Александром Павловичем в соседних подъездах стали жить. И вот как-то вечером я иду из школы, встречаемся, он говорит: «Валера, мне пришла новая пластинка. Давай выберем вечерок и вместе ее послушаем». Я, естественно, не отказался. Это был виниловый диск трио Оскара Питерсона под названием «Концерт в Париже». И вот эта пластинка произвела на меня колоссальное впечатление. Это был для меня настоящий культурный шок. Я себе не представлял, что таким малым составом, всего три человека, при нестудийном способе записи (это лайф-концерт) можно добиться такого ошеломительного эффекта. Тогда и стал интересоваться джазом, в частности, творчеством гитариста Джо Пасса. Оказалось, что его стиль игры, его манера, музыкальное мышление очень близки мне лично. И я стал не просто интересоваться, а заниматься по его методике.
– Многие не решаются сделать свое творческое увлечение основной профессией. Как вы сделали этот выбор? Вам было страшно?
– Я не собирался изначально связывать свою жизнь с музыкой, хотел строить свою карьеру на педагогическом поприще, был бы педагогом. Это просто стечение обстоятельств. Как говорят, для человека важно оказаться в нужное время в нужном месте. Со мной случилось так же.
В середине восьмидесятых в Советском Союзе начались разные изменения, в том числе изменилось отношение к тому, кто и как должен отдавать долг родине. Мое плохое зрение для военкомата внезапно «улучшилось» – ровно настолько, чтобы признать меня годным. Так я оказался в армии. Там стал искать возможность продолжить службу в оркестре, так как играть на флейте специалисту с высшим образованием гораздо интереснее, чем заниматься ремонтным обслуживанием бронетанковой техники. Мне повезло: взяли в оркестр.
Я вернулся из армии. Были 80-е, все шло к 90-м, страна рассыпалась на глазах. Снова поработал в школе, но у меня случился творческий конфликт с новым руководством. Я вспомнил все свои знания и умения, стал везде настырно предлагать себя в качестве музыканта. И меня пригласили играть в ресторан. Нужно было зарабатывать деньги, кормить семью. Было страшно, конечно. Это было безвременье, абсолютно непонятно было, куда пойдет вся страна. Это был слом всех идеалов, на которых я рос.
– Какая в то время была работа в ресторане?
– Ресторанная работа тоже тогда превратилась в очень непростую. Потому что это были первые криминальные группировки, которые вели себя как настоящие хозяева жизни. А потом ряд обстоятельств, встреч, которые позволили мне находиться там, где я сейчас нахожусь.
– Отличается ли восприятие джаза в зависимости от возраста? Как вы понимали джаз в юности, что он дает вам сегодня?
– Конечно меняется, как любое восприятие. Те книги, которые я читал в юности, сейчас перечитывать не могу. Или все, что казалось мне ерундой в том возрасте, я перечитываю сейчас с огромным удовольствием, нахожу новые глубины. Так же и в джазе. Если раньше я увлекался малыми формами, меня привлекала индивидуальная виртуозность, возможность выплеснуть свое мироощущение, то сейчас, с опытом, я больше увлекаюсь ансамблевой игрой, много слушаю оркестров.
– Вы можете сказать, что сейчас вы по-прежнему влюблены в то, чем занимаетесь? Не жалеете, что связали свою жизнь с музыкой?
– Конечно! Я считаю, что профессиональный музыкант не может приходить в филармонию просто для галочки, такого не должно быть. Неважно, играешь ты джаз или академическую музыку. Любая творческая профессия предполагает очень личное, трепетное отношение к ней. Никогда в моей жизни не было моментов, когда я мог бы пожалеть.
– В чем основная идея или философия джаза. О чем он?
– Я недавно прочитал высказывание Андре Превина, американского пианиста, композитора, аранжировщика, дирижёра. Он сказал, на мой взгляд, очень объясняющую фразу, что в академической музыке главным является композитор, а задача исполнителя – как можно точнее передать то, что он задумал. В джазовой музыке главным является исполнитель, его задача показать свое отношение к тому материалу, на основе которого ты создаешь номер. Чем лучше ты знаешь тему, чем ближе она тебе по эмоциональному и мелодическому состоянию, тем, на мой взгляд, ярче ты можешь проявить свои индивидуальные особенности, мироощущение.
– Что такое джазовая импровизация?
– Импровизация характерна не только для джазовой музыки, но и для рока, и даже академической музыки. Такие гении, как Моцарт, Бах, Прокофьев, Шопен были великолепными импровизаторами. Они садились за свои инструменты и могли практически с ходу сочинить готовое произведение. Но это не важная часть их творчества. В джазе же импровизация – самое главное, чем ты должен заниматься. Даже когда играешь в ансамбле жестко аранжированную музыку, все равно обычно оставляют какие-то кусочки пространства, где тебе дают свободу.
– Есть еще такое понятие, как «джазовое хулиганство». О чем оно? Вы часто хулиганите?
– Конечно! Когда мы играем такую веселую музыку, какой является диксиленд, всегда оставляем место для хулиганства, для общения с публикой таким эмоциональным способом, в открытую, можно сказать. Джазовое хулиганство может включать в себя какие-то цитаты, имитации необычных звуков на музыкальных инструментах. Особенно это часто использовалось в традиционном джазе, и мы тоже используем. Но все хорошо в меру. Такое как в фильме «Веселые ребята», когда оркестр занимался на репетиции мордобоем, конечно, совершенно не подойдет для академического джазового концерта.
– Нужно ли понимать джаз, вникать в него? Или это жанр для всех?
– Джаз очень разный. За те сто с небольшим лет, когда он существует как разновидность искусства, джаз вобрал разные достижения современной музыки. Начинался он как музыка развлекательная. Но сейчас существуют современные разновидности форм джаза, которые требуют очень большой подготовки аналитической, почти музыковедческой. Как и современная академическая музыка. Потому что нельзя сравнивать, в хорошем смысле слова, музыку Моцарта и Пендерецкого. И та, и другая имеют право на жизнь, но музыку Пендерецкого без серьезной аналитической подготовки понять невозможно и слушать ее невозможно, если не понимаешь, ради чего все это делается. А Моцарта можно слушать и без подготовки, приятная музыка, она может быть драматической, веселой, иронической и какой угодно. Поэтому, я считаю, что современный джаз, лучшие его образцы, особенно оркестровые, требуют серьезной подготовки.
– Может джаз иметь национальность? Можно ли как-то понять, играет русский джаз или традиционный американский?
– Да! У нас есть великолепные исполнители и композиторы, например, Герман Лукьянов использовал много русских народных ладов при написании своей музыки. И при исполнении азербайджанского джаза пианист и композитор Вагиф Мустафа-заде использовал традиционную музыку мугаму с ярко выраженным восточным колоритом. Американский джаз использует свою мелодику, у шведов и норвежцев есть свои течения. Все это закономерно. Но если ты играешь традиционный джаз, очень сложно понять, американцы играют, русские, поляки или китайцы. Потому что сама специфика жанра предполагает определенные приемы, стиль и исполнение.
– Слушаете в свободное время что-то кроме джаза? Какую включаете музыку, когда хотите отдохнуть?
– Я очень люблю слушать академическую музыку, не современную, а период до середины 20 века. Люблю Стравинского, Рахманинова, Щедрина. Попсу вообще не слушаю, только если что-то посоветует человек, мнению которого я доверяю. Иногда что-то даже нравится, не буду этого отрицать. Из наших, например, Леня Агутин делает качественную музыку.
– Вы упомянули, что в юности увлекались роком. Слушаете его сейчас?
– Рок тоже слушаю, но не современный. Потому что, например, Deep Purple с конца 70-х в корне изменился: стал более коммерческим, попсовым. Это мне не интересно. А вот в раннем их творчестве много находок. Недаром сейчас этот коллектив, хотя он является классикой хард-рока, включают в зал Джазовой Славы, потому что у них много джазовых элементов, импровизаций. Очень люблю The Beatles. У нас даже программа есть, мы записали музыкальный материал, называется «From Duke to Beatles». Надеюсь, к концу года закончим сведением и выпустим пластинку.
– Предстоящий концерт вы назвали строчкой из песни Дюка Эллингтона в переводе на русский «Я начинаю видеть свет». Почему именно такое название? Как это связано с вашим мироощущением сегодня?
– Эта философская песня: каждая встреча открывает для тебя что-то новое, словно начинаешь видеть свет. Я считаю, что в каждом возрасте есть свои преимущества. Конечно, потихоньку уходит здоровье, мы с годами не молодеем, но набираем все больше опыта. На многие вещи, события мы начинаем смотреть другими глазами. Эта строчка как раз говорит об этом.
– На концерте прозвучит ваша авторская музыка. Можете немного рассказать о процессе написания? Как вы придумываете мелодии, где это происходит?
– Всё по-разному. Сейчас я пишу балладу, которая рождается долго, сложно. Она называется «20-21», в ней я хотел выразить свое ощущение к тем событиям, которые происходили и продолжают происходить в течение последних двух лет. Они очень неоднозначные, тяжело давать оценки тому, что происходит в мире. Поэтому баллада сложно вынашивается. А бывают моменты, когда во время прогулки какая-то мелодия родилась, приходишь домой, быстренько ее набрасываешь. И либо тут же начинаешь над ней работать, либо откладываешь.
Но я же не настоящий композитор. Работа настоящего композитора – это то же, что работа писателя. Нужно писать каждый день как это делал, например, Прокофьев. Композиторы садились и писали, и писали. Как писатель пишет роман, как художник пишет картину, как режиссер ставит спектакль. А я же джазовый композитор, мне главное написать какую-нибудь темку, на основе которой все участники ансамбля смогут что-нибудь сыграть свое от души. Как об этом сказал Джон Скофилд, величайший гитарист, джазовый композитор: «Я не композитор. Композитор – это Бетховен. А если через 200 лет после того, как я уйду, вспомнят хотя бы одну мою мелодию, это будет счастье!».
СПРАВКА
Валерий Сундарев – джазовый музыкант, аранжировщик, композитор, импровизатор, один из лучших джазовых гитаристов России, с 2018 года – художественный руководитель ансамбля «Уральский диксиленд Игоря Бурко». Окончил филологический факультет Челябинского педагогического института, в годы учебы открыл для себя джаз, стал заниматься игрой на джазовой гитаре, изучать приёмы классиков современности. С 1989 года работает в Челябинской филармонии, с 1992 года стал соло-гитаристом группы «Ариэль». В 1994 году музыканта в коллектив пригласил основатель ансамбля «Уральский диксиленд» Игорь Бурко. В этом составе Сундарев стал музыкальным руководителем, аранжировщиком, гитаристом, банджистом. Посвятив более четверти века «Уральскому диксиленду», вместе с ним Сундарев дал тысячи концертов, с 1990-х гг. соло и с «Уральским диксилендом» записал несколько альбомов на европейских звукозаписывающих лейблах. О творчестве Сундарева опубликованы десятки статей в челябинской и российской прессе, ему посвящена персональная статья в энциклопедическом справочнике «Джаз в России» под редакцией Владимира Фейертага.
