Как не стать жертвой: травля в школах и социальных сетях
Буллинг (травля в школе) – это проблема современности или она была всегда? Чем ситуация отличается от 90-х годов? Почему все чаще жертвами становятся не только дети, но и учителя. Как ковид-19 повлиял на буллинг и почему травля активно переместилась в социальные сети? Ответы на эти и многие другие вопросы в эксклюзивном интервью агентству «Урал-пресс-информ» дали руководитель АНО «Территория безопасности» Анастасия Беренова и методист этой же организации Максим Беренов.
- Анастасия, Максим, добрый день. Вы приехали в Челябинск с просветительской лекцией «Травля в школе. Что знать и делать родителям». Это турне по городам России. Можно немного подробнее рассказать, в рамках какого проекта оно организовано?
Анастасия: Просветительские лекции проводятся в рамках реализации федерального проекта «Социальный светофор» АНО «Территория безопасности». «Социальный светофор» - это система антибуллингового мониторинга, обучения и консультирования для образовательных организаций, организаций досуга, воспитания и отдыха детей, подростков, студенческих организаций. Мы с Максимом авторы этой разработки. У нас турне по 17 городам России.
- Насколько проблема буллинга в России сейчас актуальна?
Анастасия: Тема буллинга всегда актуальна. Наши родители тоже рассказывали, что их «буллили» в школе. И в 80-ые, и в 90-ые годы это явление было. И буллинг был жестче. Сейчас люди больше внимания стали уделять психологическому комфорту, люди стали понимать, что это недопустимо. Идет снижение уровня насилия в обществе по сравнению с 90-ми годами.
- А чем отличалась травля в школах в 80-ых и 90-ых и сейчас?
Максим: Простой пример приведу. В 80-ые годы ребенок вел себя плохо на уроке, учитель наругал его, линейкой по голове или рукам ударил. Ребенок пришел домой и пожаловался родителями, что Мария Ивановна его поругала за то, что он на уроке что-то не так сделал. Ребенок мог еще и от родителей подзатыльник получить за то, что учителя довел. Вот картина мира человека 80-ых годов. Если говорить о нынешнем времени, то сейчас не только вообще недопустимо матом ребенка ругать или ударить линейкой, да не дай боже, сейчас даже любой мелкий словесный конфликт будет доведен до родителей. Тогда родители будут разбираться детально и хорошо, если будут разбираться, а не оголтело заступаться за своего ребенка.
Мы стали более внимательно относиться к психологическому здоровью детей. Это хорошая новость.
- А в чем плохая?
Максим: Плохая новость в том, что, если говорить о последних пяти годах, то, наверное, зона водораздела началась в 2020 году, когда дети ушли на карантин. То есть, что произошло? Они сели по домам, они разучились общаться. И когда они пришли после карантина в школу, они разучились различать даже какие-то малейшие конфликты, стало очень много напряжения в обществе. Карантин - это напряжение в обществе, а напряжение в обществе рано или поздно перерастет в травлю, в выплески агрессии неуправляемые. И, к сожалению, сейчас есть в этом плане рост. Не столько самой травли, сколько появилось случаев, что дети не умеют самостоятельно разрешать конфликты. Часто они перерастают в какую-то деструктивную такую историю. В этом, к сожалению, наблюдается рост. В силу того, что дети все сидели в сети, то кибертравля, наверное, пошла вверх в силу того, что просто они уткнулись в телефоны. А куда выплескивать агрессию? Друг на друга они ее стали выплескивать в сети.
- Что касается травли вот именно в социальных сетях. Как с этим бороться?
Максим: Давайте не забывать, что социальные сети - это просто продолжение нашей реальной жизни. Это просто способ общения. Если бы травля не уходила в социальные сети, она бы где у нас была? Она была бы в офлайне, за гаражами разборки были бы. По Интернету, слава богу, человека невозможно ни убить, ни избить, ни изнасиловать. На самом деле уход агрессии в сеть в чем-то даже обезопасил нас от выплеска физической агрессии. С другой стороны, в сети, поскольку это видят все, травля становится не каким- то приватным делом, а о ней становится известно большому количеству людей. И это происходит на глазах у всей страны. Вот это отличие. Большинство все-таки случаев школьной травли до недавнего времени начиналось в коллективе и только потом выплескивалось в сеть. Причем часто это были случаи, когда, допустим, на прямой конфликт не хватало у агрессоров сил, смелости и так далее. Поэтому они начинали, допустим, распускать слухи, делать какие-то коллажи и выкладывать их в Интернет.
Анастасия: Здесь единственный, конечно, совет состоит в том, что нужно детально разбираться именно в первопричинах. Что было в оффлайне, почему это выплеснулось в сеть, если мы не говорим о травле, которая родилась в большинстве случаев. И детально разобравшись, конечно, можно принимать решение. Но самое главное детям тут дать совет. Если против тебя распускают слухи, фотожабы распространяют и так далее, делай, скрины. Ни в коем случае не удаляй информацию.
- А ребенку надо отвечать на подобные вещи или делать вид, что не заметил и не обращать на это внимание?
Анастасия: Ребенку нужно сказать, чтобы он сам ничего не писал в сети плохого, потому что его слова, даже если он их потом удалит, распространяются либо скринами, либо будут восстановлены через определенное приложение. То есть все сохраняется всегда в соцсетях. Я детям в таких случаях рассказываю об институте репутации как таковом. Есть пример, когда мальчик на Урале «отличился» в социальных сетях и потом не смог поступить в МЧС. не смог поступить, куда мечтал. Если ты нарушил административные правила, это может сказаться на твоей жизни. Вот тогда дети начинают задумываться о том, как вести себя в социальных сетях.
- Часто поднимается вопрос, а не пора ли ввести практику того, чтобы во время школьного процесса ученики сдавали сотовые телефоны. Ведь есть случаи, когда, к примеру, однокласснице или даже учителю приклеили записку на спину с каким-то нелицеприятным текстом, сфотографировали и выложили это в Интернет. Или видео компрометирующее на уроке сняли. Не было бы мобильного телефона, не появилось бы оно в Интернете. Может это помогло бы снизить уровень травли в школах?
Максим: Тут сталкиваемся мы с такой ситуацией, что, если бы не выложили в Интернет, но записку на спину приклеили бы все равно. То есть, забирая телефон, мы саму травлю не прекращаем, мы просто не даем ей выплеснуться в Интернет. И даже то, что она попадет в Интернет, на самом деле работает против тех, кто травит, потому что все остается задокументировано. Есть след, есть цифровой код. Бороться надо с причинами травли, а не с ее выходом в сеть.
Анастасия: Если в школе отлажена система профилактики травли, то сам шаг, что телефон забрали на время занятий, а потом вернули, он уже согласован. Я в этом не вижу никаких плохих или хороших вещей. Тут нужно смотреть в контексте каких мер это делается.
- Есть же травля не только в отношении школьников, но и в отношении учителей.
Максим: В последнее время мы все чаще сталкивались с фактами травли именно в отношении учителей. Причем она все чаще запускается школьниками с одобрения родителей, потому что среди родителей, к сожалению, распространено мнение, что школа - это плохо, что учителя у нас плохие. Это не вполне соответствует действительности. Сейчас все больше и больше становится учителей, скажем так, идущих в ногу со временем, молодых. К сожалению, бывают случаи, когда ценности учителя сформировались еще в годы Советского Союза. То есть для тех времен это был идеальный учитель, то есть он идеально вписывался в контекст. Он действительно выучил учеников, у него действительно есть люди, которые ему благодарны как учителю. Но условия с тех пор изменились, а человек нет. И возникает часто конфликты, когда существует вот эта невозможность вписаться в эту новую реальность. Она вызывает конфликты не то, чтобы на пустом месте, но конфликты непонимания, конфликты разных культур. И это тоже часто называют травлей, хотя это не всегда является травлей.
Анастасия: Сейчас, особенно когда дети посидели как раз дома на карантине, у них сложилась такая модель поведения, что мама за меня все решит. После этого они, когда вышли в школу, при малейших конфликтах стали жаловаться родителям на учителей. А родители, поскольку тоже привыкли, что ребенок под их крылом, тоже начали думать, что школа - это что-то такое плохое в компьютере, которое заставляет меня делать с ребенком уроки. От родителей пошел просто вал жалоб на учителей, на ситуацию в классе. Когда мы приезжаем разбираться, оказывается, что там, по-русски говоря, яйца выеденного история не стоила. Многие конфликтные ситуации решались буквально в приемной у психолога, у завуча. Дети мирились. То есть у них просто малейшие навыки разрешения конфликтов были утрачены, потому что мама за них все решала.
- То есть это тенденция последнего времени?
Анастасия: К сожалению, да. Она возникла после ковида, она будет нарастать. Появилось отношение потребительское к школе. А школам могу посоветовать только одно: четко скачивать с нашего сайта безтравли.рф все плакаты о том, что такое травля, какие виды бывают. И когда родители с жалобами приходят, четко нужно говорить - давайте разберемся, что именно произошло. Вот эмоции - это направо, факты - налево. Если мы говорим, что это травля, о'кей, давайте подумаем, как решать. Игры эмоциональные нужно сразу пресекать. Ну и второй момент, конечно, учителю важно управлять эмоциями, чтобы ученик не доводил его до состояния, когда он может закричать грубо. Это обязательно попадет в сеть. Чтобы избежать этого, нужно, конечно, уметь управлять эмоциями, уметь сдерживаться и уметь оценивать ситуацию. Этому нужно учиться всем.
- А почему школьник становится агрессором?
Максим: Я приведу очень простой пример. Дело в том, что у нас, как принято считать, агрессор - это всегда моральный урод, злой человек и так далее. А зачастую это не совсем так. Представьте себе такую ситуацию. Вы забивали гвоздь, ударили себя по пальцам. В этот момент к вам подошел ребенок и спрашивает: «Мама, а когда мы, допустим, пойдем». Вы ему ответите: «Извини, дорогой, я сейчас немного занята»? Нет, конечно. У вас внутренняя боль и это выплескивается. Чаще всего срывы в агрессию в той же самой школе происходят из-за того, что у детей очень высокое внутреннее напряжение. Оно может приходить из семьи, допустим, там высокий уровень агрессии или тяжелая какая-то экономическая ситуация.
- … все - таки из семьи?
Максим: Может. А может быть и ситуация, когда в школе есть очень высокий уровень конкуренции и он накручивается искусственно, допустим, за успеваемость. И там вот именно из этой конкуренции за постоянные накрутки на результат у детей получается очень высокий уровень внутреннего напряжения. И при том, что в семье-то у них напряжения нет, но в школе они получают вот этот мощнейший заряд. Могут быть и другие механизмы. Если такое напряжение есть во всем коллективе, вот здесь конфликт уже сразу идет многосторонний, и, скорее всего, создастся группировка, которая приведет к травле одной части коллектива другой частью коллектива.
- В группировке есть, грубо говоря, свои роли. Есть агрессор. А есть те, кто за ним идет, слушается и боится защитить того, на кого направлена травля, чтобы не оказаться на его месте.
Максим: Травля - это дисфункция всего коллектива, потому что непричастных там нет, даже если они не участвуют. Есть агрессоры, а есть так называемые наблюдатели. Они очень часто испытывают ничуть не меньшие эмоции, чем жертва. Например, ему также может быть страшно. Если он не заступился, то его начинают изнутри сжигать вина и стыд. Травма свидетеля психологическая может быть ничуть не меньше, чем травма жертвы. Более того, у него возникает состояние, при котором он тоже может выплёскивать агрессию, либо в какой- то момент в борьбе за справедливость хватается за тяжелый предмет и уже превращается из свидетеля в агрессора.
- Какой простой совет можно дать людям, попавшим под буллинг?
Максим: Объединяться и объединяться не для того, чтобы, как мы говорим, устроить «темную», побить всех. У нас был замечательный пример, когда класс объединился. Ребята просто везде ходили вместе, не давая возможности на них нападать поодиночке. Психопат терроризировал всю параллель, а вот этот класс он не трогал. Более того, он им сказал:«Я вас уважаю, потому что к вам я просто не могу подойти». А ни одного столкновения между ними не было. Потому что их много. Девочки идут в туалет, мальчики сторожат. Учитель идет в учительскую, весь класс ждет около учительской. Они разработали маршрут, чтобы до дома идти всем гуртом. Объединяясь, мы становимся сильнее. И зачастую это не доводит даже до прямого противостояния. Человек понимает, что зло – это некрасиво, что народ его не поддерживает.
Анастасия: И тут еще какие моменты есть. Нужно досконально разбираться. Травля -это всегда плохо, поэтому неважно какая причина агрессии. Важно просто ее устранить. Здесь очень важно разбираться и первопричина даже, понимаете, она гораздо глубже, чем просто банально, кто первый начал.
Максим: Мы пытаемся сказать, что на самом деле борьба с травлей - это не только репрессии против агрессора. Бывают случаи, когда в помощи нуждается, в том числе, и агрессор. Например, он может проявлять агрессию, потому что он считает, что это такой способ подружиться. Неуклюжий, да? А других способов он не знает. Он может проявлять агрессию, потому что он реально не умеет управлять своим гневом. И есть еще такая вещь, как провокативное поведение. Конечно, тот, кто проявляет агрессию, с него вина не снимается. Но тому, кто проявляет провокативное поведение, мы всегда говорим: то, что на тебя напали, это не твоя вина, это твоя беда. Мы можем изменить твое поведение, а если мы будем его отрицать, мы у человека отберем возможность измениться таким образом, чтобы он перестал провоцировать окружающих.
- Человек, который стал жертвой травли, может либо замкнуться и впасть в депрессию, либо, а вы знаете эти истории печальные, взять в руки оружие и пойти стрелять по одноклассникам. Как понять, когда жертва переходит от одной грани к другой?
Максим:Ужас в том, что обе грани плохи, особенно, когда человек берет в руки оружие. Кстати, я вас успокою, для России не характерно брать в руки огнестрел. Громкие случаи, как в Казани или Керчи, это исключение. В России берут в руки заточенный предмет. Это может не специально принесенный нож в школу, может быть, канцелярский, который лежат на столе у педагога. Поэтому с обеими формами надо работать, потому что одна может мгновенно перейти на другую.
Анастасия: Надо действительно отслеживать, если у ребенка растет внутреннее напряжение, независимо от того, чем травля вызвана – психологическими, какими-то внутренними процессами, психиатрическим процессами, напряжением в семье, нужно обязательно реагировать. Если ребенок замкнулся, если ушел из социальных сетей, это гораздо страшнее, чем он в них зависает. Если он там со всеми простился или просто удалил аккаунты, если он перестал за собой следить. Любой цвет волос у ребенка не страшен. Страшно, когда ребенок резко перестал за собой следить, к примеру. Еще звоночек, когда у него очень резко меняется настроение, либо он замыкается. Это может быть вызвано просто банальными какими-то гормональными скачками и никакой травли нет, а у него просто нервы шалят. А, может, и нет. Это все требует внимания и коррекции. То есть, как минимум, нужно обратить внимание на какое-либо асоциальное поведение.
Максим: Важный момент. К сожалению, у современных детей осталось очень мало возможности сбрасывать напряжение в физическом каком-то движении. Дети нашего поколения бегали по гаражам, бегали по паркам, играли, а сейчас дети сидят дома в большинстве своем. Нам говорят, что они ходят в секции. Это не то. В секции все структурировано. У подростков нет легальных способов сбрасывать агрессию, нет навыков управления эмоциями. Они уходят в сеть.
Анастасия: Наркологи и психиаторы сейчас говорят, что подростки стали меньше пить и курить. Алкомаркеты на наших детей уже перестали действовать. Я, честно говоря, не выдержала на одном совещании и сказала, что лучше бы пили и курили. Неполиткорректно это, конечно. Но, правда, дети не знают, что делать, когда им плохо и больно. У них очень мало этих навыков, к сожалению. И с этим надо работать. Сейчас растет такая тенденция, как «я не знаю, что буду делать в жизни, на что баллов ЕГЭ хватит, туда и поступлю». Напряжение колоссальное.
- Может, стоит возродить институт наставничества?
Анастасия: Мы привезли идеи того, что надо взращивать в воспитательных коллективах идею наставничества, где разумный взрослый может ребенка поддержать. Это может быть завуч по воспитательной работе, психолог. Важно, чтобы формировалась прослойка взрослых, которые смогут помочь детям находить какие-то решения в конфликтных ситуациях, в ситуациях внутреннего конфликта.
- Хорошие идеи. Анастасия, Максим, спасибо вам за интересную беседу.
